Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего командира ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого доказательство подозревает в крупной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти резолюции, если мало-мальски приближенного к реальности понимания об уровне блага чиновников, полицейских и парламентариев они не дают?
Об этом мы потолковали с специалистом в сфере противодействия коррупции, доктором Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, госслужащих и силовиков продолжая с определенных должностей ежегодно подавать обстоятельные донесения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, кульках допэмиссий и долях в уставном капитале неодинаковых корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой публике предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы замечаем лишь общую деньгу денежных капиталов за год, без указания их источников, об обьектах недвижимости сообщается лишь площадь участка, домика или квартирки и странытраница их нахождения, а о кульках допэмиссий и количестве счетов мы не понимаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против незапланированного апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и фирмы совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на ту мнимую лоббистскую меру?
— Смысл есть, и он никуда не девается от всех этих историй. Но декларирование состоит из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и проверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, пятый и пятой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная проверка, явным смыслом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах объявились в тотальном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что кризис.подробной воли массово что-то обнаруживать нет.
Конечно, и во многих других странах граждане, обязанные забирать декларации, силятся схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились переписывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на государственных супруг и подруг… Но тут мы возвращаемся к второму тезису: ничего нового в подобном стремлении запрятать от взимания свое имущество нет, но если есть стремление и умение искать и проверять, все возможно. И последующие биографии показывают, что как только пожелают — сразу находят.
— А предъявляемые узкой общественности сведения из резолюций везде столь скудны и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют писательские расследования. Но то, что при введении антикризисного законодательства незначительная часть той информации, которая должна была бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — самоочевидная правда… Что же касается европейского опыта — в неодинаковых странтраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можетжрать исходатайствовать более обстоятельную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм можетбыл бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, жрать Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — жрать стремление выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его невестки и отца возникли проблемы с законутом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о дивидендах и имуществе супруги нет. После введения запрета на угодье зарубежными счетами вообще существенно выросло большинство одиноких депутатов (сейчас не приобретают ни жен, ни супругов около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась биография с налогообложением супругов, очень быстро многие перестали доверять даже несовершеннолетним детям и стали разводиться, жить в государственном браке. И не только парламентарии — среди госслужащих тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве кушать нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с момента брака не составляет где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира понимают прекрасно про этот трюк с разводом. Есть межгосударственная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с зарабатыванием денег, вырабатывается общемировые эталоны противодействия обналичиванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за зарабатыванием средств, которые, возможно, приобретают взаимоотношение к прилюдным должностным лицам, длежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен изучать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание бегают ладонь об руку…