Дети, плесень, грибок и подложный ремонт
Многодетная семья живет в коммуналке в центре Петербурга. Дети постоянно болеют, потому что у соседей много лет подряд протекает потолок, в квартире – плесень и грибок. Однако городские коммунальные службы не находят возможность отремонтировать крышу, что не мешает им рапортовать о проведенных работах, которых по факту не было.
Обычный дом XIX века в самом центре Петербурга с затейливым декором – покрасить бы – глаз не оторвать. Со двора он совсем обшарпанный, грязно желтый. Крутая лестница, шестой этаж, лифта нет.
В узком коридоре шкафы, вешалки, одежда, обувь, стиральная машина, коробки до потолка. Коридор упирается в классический коммунальный туалет с черной фановой трубой и самодельными полками.
Дальше кухня: ободранные стены, столики, шкафчики, кастрюли, сковородки, на закопченном облезлом потолке – «лампочка Ильича». Раковина выглядит экстравагантно – там смеситель с душем: ванной в квартире нет.
И в этой раковине, изловчившись, можно помыть голову, особенно если еще и тазик подставить.
Рядом с кухней – дверь, на двери иконка Ксении Петербуржской и картинка – красный флаг с золотой надписью «Победа в сердце каждого». Здесь живет Екатерина Васильевна с взрослым сыном. Она объясняет, почему и на кухне, и у нее в комнате такие страшные потолки и стены:
– Жилконтора делала ремонт четыре или пять лет назад, но протечки все равно остались, и все опять пришло в прежнее состояние. У меня сейчас нет средств делать ремонт за свой счет, мебель двигать, обои клеить – и, главное, смысла нет, пока крыша не починена. Вот у меня между окон мисочки стоят, обои все отошли – так что и окна менять тоже смысла нет. Тут видно, где течет – я миски ставлю, тазы, кресло клеенкой накрываю. В жилконторе заявку принимают – и ничего не делают. У меня вот СМС от них есть – что заявка принята – и все.
В средней комнате хозяева не живут, но Екатерина Васильевна, которой они оставили ключ, отпирает дверь. Там пол и потолок в заплатах, обои в разводах, у окна в потолке зияет дыра. За стенкой в 20-метровой комнате живут пять человек – папа, мама и три дочки. Двух младших на праздники отправили в деревню к бабушке, старшая, 14-летняя Арина, дома. Об этой семье сосед-активист из Павел Безумов сделал ролик, выложил его в социальной сети «ВКонтакте», где его уже посмотрели более 25 тысяч человек.
Комната чистая, даже уютная, хотя сразу видно, в какой тесноте живут люди. Пространство разделено шкафом. Детская половина побольше, три кровати устроены очень остроумно: это ящики. Верхний ярус – кровать как кровать, из-под нее выдвигается еще одна, а нижний «этаж» в рабочем состоянии занимает почти всю ширину комнаты. Это мама Аня, когда работала в детском саду, подсмотрела такую хитрую конструкцию детских кроваток, только те были маленькие, а она попросила мужа сделать большие – и он сделал. По стенам – детские рисунки, очень красивые. Есть и столик для занятий, маленький, но надо же где-то делать уроки. За шкафом видна родительская кровать, и больше там вряд ли что-нибудь поместится.
Арина охотно рассказывает о себе.
– Я занимаюсь на Октябрьской детской железной дороге. Зимой у нас теория, а летом практика – мы отрабатываем по 12 дней. Сначала я работала проводницей, потом обходчицей – тут я должна обойти вагоны и обстучать все колеса: если они звучат глухо, то там трещина. А еще я пою в хоре имени Дунаевского, это в Аничковом дворце. Так что у меня два пути – либо на железную дорогу, либо в Мариинский театр.
Папу зовут Александр, он социальный работник, очень беспокоится о здоровье своей семьи.
– Из соседней комнаты идет такой запах – дышать невозможно. Стенка тут была такая тоненькая – просто две картонки, мне пришлось ее укреплять и делать звукоизоляцию. Когда мне предложили сделать ролик о нашей квартире, я согласился – надо же как-то действовать. И такой поток комментариев пошел, я не ожидал.
Анна сокрушается, что из-за грибка плохо не только людям, но и растениям – в комнате даже цветы не растут, сразу вянут:
– Мы много лет бились, чтобы нам починили крышу, но бесполезно, пришлось уехать и увезти детей на несколько лет к маме, а как только мы вернулись, у Арины начался тонзиллит, и он больше не проходит. 14 лет назад, когда я была беременна первым ребенком, умоляла протечку устранить – мне холодно отвечали, что они делают только ветеранам, а нам ничем помочь не могут. Нам предложили перекрыть наш кусочек крыши за свой счет. Стоило это тогда 25 тысяч рублей, а я зарабатывала шесть тысяч, Саша – семь. Писали, звонили всюду – ничего, потом появилась вторая дочка, Оля, и у нее сразу начались обструктивные бронхиты. Сейчас ей 9, а когда было полтора, врач сказал: если вы отсюда не уедете, будет астма. Я подхватила детей и поехала в деревню к маме, а Саша – к своей, приезжал к нам на выходные. Потом у моей мамы дом сгорел.
Дом пришлось отстраивать своими руками, живя по родственникам, в это время Анна уже ждала третью дочку, Наташу. Оля продолжала болеть – аллергия, возникшая от грибка, была уже практически на все. Ане пришлось лечь с девочкой в областную больницу в Кингисеппе, воспоминания о ней остались самые печальные. Она поняла, что с такой медициной ей в деревне с детьми не выжить – надо возвращаться в Петербург. Родилась Наташа – и можно сказать, что она спасла комнату от протечек: как только семья стала многодетной, в комнате сделали косметический ремонт, крышу залатали.
Аня с горечью замечает, что пока у нее вода лилась на двух детей, это никого не волновало, а вот как только закапало на трех, все вдруг изменилось. Беда только, что когда крышу чинили, отмерили точно по границе их комнаты, а через 20 сантиметров у соседей как лило, так и льет – и грибок и плесень по-прежнему цветут по всей квартире. Детей Анна из комнаты старается не выпускать: недавно они поиграли в коридоре буквально несколько минут – и у Оли сразу начался приступ удушья. В выходные папа Саша постоянно водит детей по музеям – только чтоб не сидели дома.
– Анна, может, проще все-таки опять в деревню уехать – ради здоровья?
– Но там же нет художественной школы – а как Оля без нее? Она творческая девочка, я была сначала против, боялась, что дышать красками ей вредно. Но она сама туда поступила, у нее хорошо получается, педагоги ее хвалят, она так тщательно подбирает комбинации цветов, ставит свет. Водить ее туда непросто, я на работе договариваюсь, подхватываю ее после уроков, отвожу и опять бегу на работу, – неужели столько сил, и все напрасно? Арина уже сама с 12 лет ездит в Аничков дворец и на Детскую железную дорогу – этого тоже не хочется бросать. Наташе – 6, она ходит в хороший логопедический садик, у нее были большие проблемы, но там ей просто чудесно поставили речь, даже я с ней стала красивее говорить. Как мы этот садик бросим? Хореограф в садике сказал, что ей обязательно надо заниматься танцами или гимнастикой. На будущий год она пойдет в школу, будем искать для нее хореографическую студию.
– У вас кухня в таком плачевном состоянии, вот холодильник в комнате стоит, а как же вы готовите?
– Спасает мультиварка, она тоже в комнате. Если покупаю рыбу, прошу прямо в магазине разделать, чтобы на кухне не стоять. Натуральную говядину стараемся покупать в деревне – диетологи нас замучили.
– Когда третий ребенок родился, крышу над вами починили, у вас теперь с виду чисто и хорошо, но проблемы остались – из-за протечек у соседей?
– Да. Когда мы ложимся спать, от стенки все равно пахнет плесенью. О кухне уж и речи нет – хоть бы над соседями крышу перекрыли, и то бы стало легче! Ведь когда с крыши течет, зайдешь к Екатерине Васильевне, они спят, а одеяла полиэтиленом накрыты, по всей комнате ведра стоят, сосед снизу бежит – вы меня заливаете – все по стенке к нему течет, и никому дела нет. Когда еще двое детей у нас было, мы с Сашей устали жить врозь, хотели вернуться, ходили по соседям, просили подписать письмо за капитальный ремонт, но люди сказали: а у нас не течет, и нам нет дела. Согласились только соседи с пятого этажа, которых мы заливаем. Мы тогда говорили: ну, если никому нет дела, давайте мы не будем ставить тазики, дотечет до первого этажа.
– А вас не смущают некоторые комментарии к снятому ролику: мол, надо было думать, когда рожали детей?
– Да, отзывы разные. Но знаете, есть те, кто слишком долго думает о рождении детей, а потом у них не получается, а если получается, то один. Да, они дадут ему образование, да, будут жить во дворцах, если смогут, – ну и кому достанется этот дворец? Придут китайцы и заселят нашу землю. Я не борец, но я патриот. А самое главное, мы православные люди, и убийство для нас невозможно. Мне Бог дал третьего ребенка, когда у родителей дом сгорел. Но я поняла, что это испытание, и если я его пройду, все будет хорошо. А ребенок родился – как подарок, она добрая, талантливая, она – чудо. Но вот я одного не понимаю: город счел, что многодетная семья достойна жить без протечек, а соседи – они не многодетные, но они что, не достойны жить в нормальных условиях?
Конечно, возникает вопрос – почему Аня и Саша не попытались взять кредит и вырваться из этой дыры, купить квартиру. Оказалось, они стоят на очереди – все-таки есть надежда получить небольшую квартиру и потом улучшать и увеличивать уже ее. Хотя будущего Анна все равно боится:
– Там, где дают квартиры многодетным, обычно пустырь без школ, без садиков, без больниц и поликлиник, там невозможно развивать детей. Все это будет – но когда мои дети станут бабушками. А потом, многодетные семьи не всегда бывают богатыми. Вот и думаешь: взять кредит – а как детей лечить? Вроде все бесплатно, а копнешь – и все платно.
Автор ролика про семью Ани и Саши Павел Безумов попытался помочь нехорошей квартире превратиться в приличную – написал на сообщение о протечках.
– Дней через пять пришел ответ, что все сделано – и фотография. Но она оказалась с другой крыши – Александр полез сличать фото с реальностью – не сошлось. То есть фото было сфальсифицировано. Я написал опровержение, но повторное заявление модератор отклонил.
Ответ на портале, полученный 22 апреля, выглядит так: «Произведены работы по очистке кровли от снега и наледи, поджатие фальцев». То есть ни о каком ремонте речь не идет, да и какой снег в апреле?
Мытарства семьи Александровых ответственный секретарь Наталия Евдокимова объясняет несовершенством законодательства.
– Оно у нас дискретное – вот тебе положено что-то, а рядом стоящему – который не дожил одного дня в блокадном Ленинграде или у которого детей не трое, а двое, – не положено. В Швеции или Финляндии если приходит инвалид без ноги, у него не требуют справок, а спрашивают, чем помочь. У нас же все очень формализовано: ты вышел из какой-то категории или в нее не попал – и все. Законодателям надо думать, как эту ситуацию исправить. Ведь когда протечки и грибок, от этого не только трое детей страдают, но и один ребенок, и взрослые, все могут получить болезнь на всю жизнь. Коммунальные службы обязаны такие дома ремонтировать. Между тем у нас есть Фонд капитального ремонта, который ремонтирует исправные крыши, прикрываясь тем, что 100 процентов жильцов хотят ремонта – никогда в это не поверю. А на дома, где вода хлещет из дыры в потолке, этот Фонд внимания не обращает – мне кажется, здесь коррупционная составляющая налицо.
Наталия Евдокимова уверена, что все жильцы коммунальной квартиры, а не только многодетная семья Александровых, имеют право на ремонт, потому что от протечек разрушается их жилье. Подложная фотография на сайте «Наш Санкт-Петербург», считает Евдокимова, тянет на уголовное дело. Беда только, что жильцы очень инертны и не хотят судиться с управляющей компанией. По мнению правозащитницы, пока люди не поймут, что бороться с порочной системой могут только они сами, ничего не изменится.
Источник: