Пик миграционного кризиса в Европе остался позади, но на территории Германии до сих пор остаются сотни тысяч человек, о которых компетентные органы не знают практически ничего, — то есть потенциальные террористы, убийцы и насильники. Это беспокоит не только простых немцев, но и спецслужбы — недавно бывший глава внешней разведки раскритиковал канцлера Ангелу Меркель за то, что ее правительство пустило этот процесс на самотек. «Лента.ру» разбиралась, насколько успешно Германия «переварила» приезжих и почему немцы разочаровались в политике открытых дверей и слишком гостеприимных политиках.
Рассерженные горожане
«В нашей стране — преступники, террористы, люди с поддельными документами. Те, кто устроили атаку в Берлине, пользовались двенадцатью разными именами. Мы не до конца уверены в личностях еще 300 тысяч человек, находящихся в Германии. Это уже лучше, чем раньше, но все еще огромный риск для безопасности», — так охарактеризовал нынешнее положение дел доктор Аугуст Ханнинг, бывший глава немецкой внешней разведки и статс-секретарь МВД, в интервью британскому таблоиду Express.
Старый разведчик считает: канцлер Ангела Меркель в ключевой для страны момент не только выбрала неверный курс, приведший к ослаблению влияния страны на общеевропейские вопросы, но и вела себя неуверенно. Она, как рассказал Ханнинг, раздавала противоречивые указания и порой оценивала собственную программу то как единственно правильную, то как обреченную на провал.
Результатом этого, заявил он, стали не только внешнеполитические проблемы, но и раскол внутри германского общества — если бы в стране не разразился миграционный кризис, то и движение PEGIDA, выступающее против исламизации, и националистическая партия «Альтернатива для Германии» (АдГ) не получили бы такой широкой поддержки.
Его утверждения не голословны — недавние исследования медиков показали, что сотни мигрантов неверно указали свой возраст при пересечении границы, пытаясь сойти за несовершеннолетних ради льгот от социальных служб и ухода от уголовной ответственности.
Подъем правых сил тоже сложно не замечать: на прошедших в этом году выборах каждый четвертый немец в Бранденбурге и Саксонии отдал свой голос за АдГ. Народный гнев саксонцев разожгло скандальное убийство в городе Хемниц — там в августе прошлого года иракцы и сирийцы зарезали 35-летнего немца. А недавно выяснилось, что по меньшей мере одного из тех мигрантов должны были депортировать еще в 2016 году, но он остался в Германии благодаря невнимательности чиновников. Подобные истории известны в разных частях Германии — и понемногу все больше граждан ФРГ становятся противниками мигрантов и высказывают претензии властям.
Традиции гостеприимства
Однако большинство немцев все же получают информацию из лояльных правительству газет и телеканалов, верят политикам правящей партии и фрау канцлер. А Меркель уверена: для Германии вопрос беженцев — ключевой. Интеграция самых разных приезжих, заявила она на юбилее немецкой конституции в мае, — важнейшая задача для страны, где из 83 миллионов людей почти у каждого четвертого — мигрантское прошлое. «Наш закон устанавливает рамки для совместного существования всего нашего общества. Анна или Алёна, Макс или Мохаммед — каждый должен иметь равные возможности в образовании и работе».
Идеологические установки, о которых говорила глава немецкого государства, четыре года назад подверглись серьезному испытанию. Когда в Европу хлынул поток беженцев, Германия приняла на себя основной удар: в 2015 и 2016 годах в страну въехали сотни тысяч человек. Это человеческое цунами со временем превратилось в более спокойные волны: число иммигрантов, просящих убежища, сократилось в несколько раз. Остались не все, но к концу 2018 года в ФРГ насчитывалось 1,7 миллиона приезжих, нуждающихся в социальном обеспечении.
Чтобы обеспечить их существование, немецкие власти на всех уровнях — местном, земельном и федеральном — потратили и продолжают тратить миллиарды евро. Сколько именно средств ушло на обустройство жизни мигрантов, подсчитать сложно, но самые пессимистичные прогнозы экономистов — о 35 миллиардах евро в год — кажется, не оправдались. Не понадобилось даже продавливать на уровне ЕС новый налог на бензин, как собирался сделать тогдашний министр финансов Вольфганг Шойбле. Но деньги — не единственный аргумент в незатихающих спорах о мигрантах.
Зерно ксенофобии
В первую очередь противники мигрантов обращают внимание на ситуацию с преступностью. Поворотной точкой здесь стала предрождественская ночь в 2015 году в Кельне. Сотни выходцев с Ближнего Востока на площади у Кельнского собора грабили и домогались до немок. Тогда всем стало будто бы очевидно, какую серьезную опасность представляют собой молодые мужчины (таких среди беженцев большинство) из совершенно иной культуры, с иным темпераментом и культурными традициями, в том числе и в отношении женщин. Ужасные случаи межэтнических конфликтов, жестоких изнасилований и уличных драк приковывали внимание общественности и СМИ. Местные медиа при этом, боясь обвинений в ксенофобии, предпочитали не освещать эти события или намеренно снижали остроту, укрепив таким образом у части населения недоверие к прессе.
Спустя четыре года официальная статистика немецкой полиции утверждает, что боязнь беженцев в целом оказалась скорее иррациональной: число преступлений в 2018 году оказалось даже ниже, чем в 2014-м, до миграционного кризиса. В его разгар силовики зафиксировали заметный прирост правонарушений — но его обеспечили массовые нарушения миграционного законодательства, когда заметное число иммигрантов незаконно пересекало границу страны. В том же отчете отдельно рассматриваются насильственные преступления: их количество также не показало зависимость от притока нелегалов в страну.
Особенно здесь стоит отметить опасность терроризма: слухи о «спящих» агентах «Исламского государства» (ИГ, запрещена в России) возникли не только из-за громких заявлений об этом от самих террористов. Немцы вряд ли забудут, как грузовик с тунисцем Анисом Амри за рулем въехал в толпу на рождественском базаре в 2016 году — тогда погибли 12 человек, еще десятки пострадали. Другие боевики-одиночки устраивали нападения с холодным оружием и самодельными взрывными устройствами — не слишком результативные, но не менее устрашающие.
Стоит заметить, что с 2017 года новых нападений не было — неясно, благодаря ли работе спецслужб или из-за того, что террористы залегли на дно. Зато своей активности не снижают нацистские группировки: они нападают на мечети и центры содержания беженцев, а периодически атакуют и самих мигрантов, считая каждого из них потенциальным террористом. С момента последнего теракта зарегистрировано уже семь таких нападений.
Чужие среди своих
У простых бюргеров есть свои претензии к приезжим: мигранты не хотят ассимилироваться, они приехали жить привычной им жизнью — но за счет европейцев. И они отчасти правы: интеграция идет такими темпами, что ждать превращения сирийцев и афганцев в полноценных немцев не стоит.
В прошлом году оказалось, что больше половины иммигрантов не смогли сдать экзамены после прохождения языковых курсов. Этот результат куда хуже, чем до кризиса — тогда этот показатель редко превышал треть учеников. Основная проблема, считают специалисты, в том, что теперь к началу обучения каждый третий ученик в классе даже не знает латинского алфавита — курсы не адаптированы под такой низкий уровень, и за краткие сроки мигрантов не получается обучить немецкому.
В свою очередь из-за языкового барьера им не удается встроиться в экономику: хотя десятки тысяч приезжих нашли работу — в основном разнорабочими, водителями и работниками сферы обслуживания — легально зарабатывают деньги менее 30 процентов из них. Государство надеется, что к 2025 году эта цифра достигнет 45 процентов, однако стоит понимать, что среди немецких граждан обеспечивают себя самостоятельно больше двух третей. Налоги, которые они платят, идут на выплаты почти миллиону человек, попросивших убежища у Германии.
Стиснуть зубы и работать
Из этого миллиона более половины — молодые работоспособные люди, формально находящиеся в поиске работы. Однако профессиональное обучение проходят всего около 40 тысяч.
Государственные службы и благотворительные фонды, отстаивающие права беженцев, подчеркивают: нужно продолжать поддержку, пока приезжие выучатся языку и выберут свой путь. В среднем, приехавший в Германию мигрант находит постоянную работу в течение пяти лет. К тому же скоро подрастут дети мигрантов, нынешние школьники: правозащитники надеются, что они будут больше чем взрослые расположены к интеграции в принявшее их общество. Особенно это касается детей помладше: подростки с куда большим трудом ладят с коренным населением — не в последнюю очередь из-за того, что многие из них в одиночку пережили трудный и опасный путь в Европу, где им рады все меньше.
Немецкие граждане, похоже, готовы ждать. Как показал опрос, проведенный этим летом, половина немцев считает, что в страну уже въехало слишком много людей, и более семи процентов согласны с тем, что присутствие беженцев перегружает систему социальных выплат. При этом, однако, двое из троих опрошенных уверены: иммиграция стране только на пользу — это якобы поможет бороться со старением населения, нехваткой кадров для некоторых профессий и в целом «делает жизнь интереснее».
***
Понемногу становится ясно: вопреки первым прогнозам, миграционный кризис не вызовет ни обвала немецкой экономики, ни масштабной террористической войны. Общество, однако, бесповоротно меняется. И «интерес», который привносит современная миграционная политика в жизнь Германии, по нраву не всем ее жителям — особенно это касается восточной части страны, где все большую поддержку получает «АдГ». В конечном итоге вопрос поддержки гражданами действующей власти оказывается не в экономической плоскости и даже не в области безопасности — а в том, готовы ли они смириться с тем, что в 2018 году имя Мохаммед стало самым популярным среди новорожденных в Берлине.