Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего зам.начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в мелкой взятке, написан на его сожительницу. Поэтому в декларации о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное лицо довольно высокого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к данности представленья об уровне благополучия чиновников, полицейских и парламентариев они не дают?
Об этом мы побеседовали с специалистом в области противодействия коррупции, доктором Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство просит от нижайших должностных лиц, бюрократов и милиционеров начиная с определенных должностей ежегодно протягивать обстоятельные сообщения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетиках акций и толиках в уставном капитале неодинаковых компаний и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или платном пользовании), а также о автотранспортных средствах. Аналогичные сообщения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы замечаем лишь существенную сумму денежных дивидендов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь улица участка, особняка или квартиры и странтраница их нахождения, а о пакетиках акций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против первого мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно написаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на эту мнимую лоббистскую меру?
— Смысл есть, и он никуда не подевается от всех этих историй. Но взимание заключается из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась продолжая с 2008–2009 годов, четвёртой и четвёртой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот четвёртый элемент, качественная проверка, бесспорным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах просочились в повсеместном колличестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные забирать декларации, пытаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перечитывать имущество на родственников, совершеннолетних детей, на военных дочерей и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего нового в подобном стремлении припрятать от декларирования свое имущество нет, но если пить первымя и умение искать и проверять, все возможно. И последующие предыстории показывают, что как только пожелают — сразу находят.
— А предъявляемые узкой публике сведения из деклараций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают репортёрские расследования. Но то, что при внесении антикоррупционного законодательства существенная часть той информации, которая надлежаща существовала бы существовать открыта и публиковаться, стала закрытой, — самоочевидная правда… Что же косается общемирового опыта — в различных странытраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, кушать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — кушать желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у депутата Госдумы Льва Ковпака, его невестки и сына появились проблемы с законом и арестовано имущество, но из резолюций этого депутата следует, что он официально одинок: сведений о капиталах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло число одиноких депутатов (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только объявилась предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, проживать в государственном браке. И не только парламентарии — среди сановников тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве есть нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций перепроверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не превосходит где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира помнят прекрасно про тот финт с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывается глобальные эталоны сопротивления обналичиванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, приобретают отношение к публичным юридическим лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ рассматривать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном случае не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание ходят ладонь об руку…