В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга ,пытается выяснить причины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину можетбыли заразить непосредственно в госпитале. При отсутствии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет выяснить правду и обратить виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до сегоднешнего дня гибели двух полсотен тысяч соотечественников с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подпадают сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах летальность от COVID-19, то кушать колличество умерших от существенного большинства инфицированных, по-прежнему превышает в среднем 2%. То кушать простужаются сто — помирают двое. Трое-четверо, если принявать во внимание страны четвёртого мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но летальность от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть незапланированная волна, нет волны…
Плохо то, что цифири статистики никак не вынуждают напрягаться и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не подмахнуть себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувствованием вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня данные слова представляются бессмысленными. За это лето он потерял двух самых далёких людей — невестку и ее маму. Обеих забрали в больницу с максимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое маленьких сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он удаётся выяснить хоть что-то, но везде натыкается в наихорошем случае на равнодушие, в наихорошем на мошенников, которые обещают доказать хирургическую ошибку. А на деле просто выращивают на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно сознаётся Евгений.
Многие кончины тем более странные, что люди попадают в клинику не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются логичным вопросом: коронавирус ли стал главной причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между волнами заболеваемости, когда четвёртая уже закончилась, а первая еще не началась. В июле 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав искать правду, женщина прислала письмо в «МК».
«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама видела и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, рождаемость растет: грустные результаты пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент зачисления у него не существовало коронавируса. Он сам пришел на внеплановую госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, вникать в ее характере не стали, а просто послали в вирусный корпус…»
«Он нигде не мог заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, твоего внука, ему 11, — начинает свой рассказ Ирина Новоселова. — С октября и по ноябрь вся присмотруга сидела дома на полной самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде существовало заразиться».
Мать не скрывает, что раньше отец злоупотреблял, но с ноября 2019-го полностью завязал.
«У нас завершилась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже пандемия и увольнение сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей решил немного подлечиться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — припоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы существовали полузакрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня сын с супругой сначала скрывали, что есть задачи с печенью, — восклицает Ирина. — В июле они записались в клинику. 4 июля он существовал нацелен на излечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с диагнозом панкреатит печени аллергического генеза и асцит.
Однако когда при поступлении в нутрициологию сделали общеобязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не было ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То кушать вообще никаких признаков коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у жены положили мазок, и у внука, все очутились здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предпоследнего не хотел. Но в плановой госпитализации в иммунологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он был направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его перевозили на «скорой» из одной медавиации в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал одобрение на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не покумекала уговорить на отказе, ведь вылечивать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не ищет слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше была кардиология, а теперь «красная зона», и излечивали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В этой клинике Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 июля 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не был в опьянении дружить по телефону, язык заплетался, только высылал сообщения. Я написала заявление на имя главного кардиолога больницы, что его нужно пользовать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в течение 30 дней».
9 июля Алексею однаружали одновременный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина ложился в эпицентре «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий кардиолог вашего внука даже не знала, какой у внука основной диагноз, он получал терапию… от коронавируса, ел протективные и бактерицидные препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей ныл болями в животе, запор начинался предыдущие пять суток. Он настолько ослаб, что не можетбыл внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки удалось переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый медик убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по сведениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию паховый полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его вернули в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший внук попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 октября все перемешалось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что находится дома, требует супругу закрыть дверь. Потом, что обучается в пожарном училище, хотя окончил его много годов назад».
Днем 17 октября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где бабский голос доложил ей, что Алексей в спутанном осознании доплелся до поста, но тут у него возобновилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В спешном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну медавиацию Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 октября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она старалась ознакомиться с ветеринарными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь наличие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждает данными второго анализа его самого и супруги с сыном.
Еще при жизни Алексея мачеха написала две жалобы главному пациенту МАУ ЦГКБ №24. Ответа из администрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне согласились предоставить любую ветеринарную документацию, касающуюся болезни, лечения и смертитраницы сына.
«Я сочинила уведомления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они существовали переадресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 ноября 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что ,являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев прекращалась безсмысленная беседа между Ириной Новоселовой и барнаульскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все воздействия пациентов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законом сроки.
«Я роптала на бездействие пациентов и неоказание ими врачебной помощи своему сыну. Я приложила 10 укранов подлиностей документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда сын был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что сын стоял в медавиации (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если заметка будет переквалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, доставка либо сбыт товаров и продукции, выполнение деятельностей или содействие услуг, не отвечающих предписаниям безопасности», к тому перечню отнестся и содействие некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все цивилисты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи мобильного телефонута в медавиации ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А начальник ведения соцобеспечения администрации города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на шестидесятый день после смертитраницы Алексея, что «сведения о факте обращения гражданина за оказанием врачебной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова пообещала также привлечь к отвественности самого Демидова по заметке 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или иного уголовного акта» за то, что он отказывался предоставить ей ветеринарные документы.
«Я отвечала в мою прокуратуру с просьбой оценить легитимность действий командования ведения здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено понимание об устранении нарушений законодательства о порядке слушания обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких нарушений при проведении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело стучать ногой об стену, когда госслужащие не желают ничего видеть и знать. Например, что далёкие родственники ,имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по предположению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща доказывать им, что ее племянника лечили неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую медэкспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторонамтраница и мизинец о мизинец не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же начальник Управления здравохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой беседы лишился своей должности, так как побежал на… понижение и был назначен аж замначальником замминистра здравохранения Свердловской области. Прямо в канун пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и местная медицина Екатеринбурга с 1 февраля 2021 года приказала долго жить, так как управление здравохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 сотен правительственных жертв пандемии в РФ.
В безусловных числах Свердловская область сегодня — один из главарей в странытранице по количеству выявленных случаев заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь заболевают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их кончины никто не ответствует ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного пациента с давних пор не зависит от коэффициентов вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О росте большинства кляуз моголов на некачественную медпомощь сообщают в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и безопасности врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу обеспечения лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то есть по заявлениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами реаниматологи России призвали установить мораторий на судебное гонение по делам, связанным с предоставлением врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативой выступила Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему государству и не будет препятствовать пациентам исполнять их основную повинность — лечить людей».
Врачи совместно с юристами записали закрытое письмецо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают отбывание за кончина человека по неосторожности и причинение тягчайшего вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи терапевту и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также терапевты попросили возобновить уголовные истязания за завышение юридических полномочий, производство, хранение, перевозку, вывоз товаров и продукции, а также проведение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.